[vasia16com]

Линдегор/Де Хеа
R
Саммари: Однажды Андерс решил расставить все точки над I и понять, почему Давид так к нему привязался.



Очередное воскресное чаепитие в гостях у Андерса Линдегора закончилось немного не по сценарию сидевшего рядом вихрастого испанца. Хозяин квартиры серьезно задумался, и, наконец, изрек:
- Давид, я давно хотел спросить у тебя одну вещь... Нет, не то, чтобы я был против, но почему ты стараешься проводить все свое время со мной? Почему такая привязанность? Только не обижайся, мне даже приятно, только хочется понять причину.
Юный голкипер безумно смутился от такого прямого вопроса, и, понимая, что не может толком ответить правду, покраснел и опустил глаза.
- Эй, парень! Что-то не так? - Андерс ласково потрепал Давида по плечу. - Что краснеешь, как девица? Давай, брось это дело, и не бойся меня.
Он аккуратно поднял подбородок испанца и заглянул в зеленоватые глазища, которые Де Хеа тут же виновато отвел в сторону.
- Я не знаю, как объяснить просто... Сам не понимаю. Ты просто... уютный, что ли. И английскому меня учишь, и рассказываешь все обо всем. И первый ко мне подошел, заговорил. Тогда, в самом начале еще, когда я только приехал сюда! А все они на меня смотрели подозрительно, а Рио вообще ругался постоянно. Да и еще эти болельщики, пресса, придурки чертовы... Мне так фигово было тогда, не поверишь. Мне иногда казалось, что я сейчас не выдержу - покидаю в чемодан все шмотки и побегу за билетом на первый же рейс в Мадрид, к друзьям, к семье, от проблем и критики... Я остался и молча все это терпел. Знал бы ты, чего мне это стоило...
- Да брось ты из-за этого всего расстраиваться, малый! Глупый же, что тебе до фанатов и тем более до желтых газет? А наши вон давно уже к тебе, как к родному! Да и Фергюссон тебя всегда поддерживал. Хоть мне оно и не на руку, но и я за тебя, и всегда рядом, пойми ты это!
Датчанин крепко обнял совсем поникшего мальчишку, оглаживая худенькую спину с острыми лопатками крепкой рукой. Давид снова почувствовал этот странный стыд, понимая, что щеки вспыхивают, как маков цвет на весеннем поле, и отчаянно прижался лбом к чужому плечу, стараясь скрыть свои чувства сам от себя.
- Вот опять ты... со мной... и обнимаешься... Не знаю я вообще ничего... - пробурчал он почти не слышно, не зная, что теперь делать. И по-детски доверчиво обнял изо всех сил в ответ, чувствуя, как щеки горят огнем.
А потом отстранился, стараясь не глядеть на Линдегора, и пробурчал:
- Не надо нам наверное так много общаться, правильно ты говоришь. Я лучше пойду, и вообще, раз так, то не буду тебе больше надоедать. Извини, - и рванулся к выходу.
Датчанин вовремя ухватил его за футболку, развернул за плечи и, смеясь, сказал ,что нечего мол тут сопли разводить и что Давид хоть и мелкий еще, но не надо вредничать, как девчонка.
- А чего ты меня девчонкой называешь? и вообще, чего спросил тогда, если не хочешь, чтобы я от тебя отстал?
- А с того, что мне иногда кажется, что я за тобой ухаживаю. Как за девочками и ухаживают, всякие кафе, прогулки, фильмы по вечерам. Защищаю от других, разве что не дрался за тебя! А ты все краснеешь и обижаешься. Когда уже целоваться будем, мадам? - шутливо сказал, а сам на Давида смотрел, наблюдал за реакцией.
Тот не смеялся, а как-то по серьезному сжался весь, тихо-тихо сказал "Так спасибо тебе за это" и, зажмурившись, чмокнул Линдегора прямо в губы.
- Черт.
Андерс коротко выругался, думая, как же его это все достало. "Я его сейчас тут прям положу на пол, если он такое еще хоть раз отмочит. И трахну. Больно и жестоко, потому что издевается надо мной, дразнит только".
А Давид вообще стих, испугавшись своей смелости и все также не понимая своих чувств. Точнее, отказываясь понимать - ведь как-то оно неправильно было, вроде друг шутил, а он к нему со своей фигней неправильной, еще и целоваться лезет.
- Прости, я дурак, я не знаю, чего это я... Не надо было наверное... И вообще, я точно теперь пойду. Ты меня ненавидишь, да?
Датчанин глянул на Давида, а у того глазища зеленые, большие, и испуганные как черт знает что.
- Что ж ты такой глупый-то, кошмар. Ты не понимаешь вообще ни хрена? Не делай так больше, ты прав. Но не потому, что я тебе врежу. А потому, что я взрослый дядя, которого потом за тебя посадят. И мне пофиг будет, что ты не знал и не хотел.
- В смысле?
- Я не ты, и стесняться не буду. Я может и конченый человек, но хоть ты и мужик, я тебя хочу. В задницу. В рот. Везде. А ты трешься об меня сутками, ты нарвешься когда-нибудь! Учти, еще одна такая выходка - и я даже не спрошу, хочешь ты или нет.
- Знаешь... А это меня к тебе и тянет. Ты такой решительный, суровый. А я... не боюсь. Почти.
Молодой испанец решительно сделал 2 шага, прижался вплотную, хватая Линдегора за ладони и прижимая их к своей заднице.
- Ну, сам напросился, засранец...
Датчанин больше не боролся с собой, целуя по-взрослому и даже грубо, кусаясь и оставляя на теле синяки нетерпеливыми пальцами. Оттащил мальчишку к дивану, раздевая его и наспех снимая все с себя, а дальше были какие-то фразы, крики, "Не надо" и "Еще", худые, жилистые руки и снова эти острые лопатки, и что-то еще, чего Линдегор не мог объяснить, но чувствовал всем телом.
Тяжело дыша, рядом лежал взмокший и уставший Давид. Он не знал теперь, стоит ли дальше стесняться, или это уже вовсе неуместное занятие. Подумав с минуту, Давид внимательно посмотрел на лежащего рядом мужчину, и серьезно выдал:
- Не посадят.
- Ты о чем сейчас?
- Не посадят тебя за меня. Мне уже 21!